До того как имя Кассиана Андора стало легендой, он был просто человеком, вынужденным делать выбор. В те годы, когда Империя крепко сжимала свою власть над галактикой, а открытое сопротивление казалось безумием, он шёл по опасной грани. Его путь не был героическим маршем. Скорее, это была череда рискованных шагов в тени, где каждое решение могло стать последним.
Он не искал славы. Сначала это была лишь личная месть, горькое желание вырвать что-то у системы, отнявшей у него всё. Он брался за задания — добыть информацию, перехватить груз, найти человека. Каждая операция была игрой в кости со смертью. Он действовал в одиночку, полагаясь на хитрость, интуицию и холодный расчёт. Доверять было некому, а цена ошибки измерялась жизнями.
Но постепенно он начал замечать других. Таких же, как он — разбитых, злых, отчаявшихся. Маленькие искры неповиновения в разных уголках галактики. Случайная встреча здесь, переданное сообщение там. Эти отдельные искры ещё не были пламенем, но они уже тлели. Андора, всегда предпочитавший работать в одиночку, неохотно начал понимать силу даже хрупких связей.
Именно в этот период, в гуще мелких преступлений и личных сведений счетов, зарождалось нечто большее. Разрозненные акты неповиновения начали находить точки соприкосновения. Иногда он был связным, иногда — исполнителем, часто — просто свидетелем. Он видел, как обычные люди, не солдаты и не герои, начинали говорить "нет". Это было неорганизованно, опасно и отчаянно.
Формирование Сопротивления не было событием. Это был процесс — медленный, кровавый, нелинейный. Андора оказался в его эпицентре не по какому-то великому предназначению, а потому что другого выбора у него уже не оставалось. Каждая добытая им схема, каждый перехваченный отчёт Империи, каждый спасённый союзник поневоле вплетали его историю в ткань растущего движения. Он стал разведчиком не потому, что хотел им быть, а потому, что выживание в этом новом мире требовало именно этих навыков.
Его приключения в те годы — это история превращения одинокого волка в часть стаи. Это путь от действий, движимых личной болью, до понимания, что эта боль — общая. И что против машины Империи можно выстоять, только если стоять плечом к плечу, даже если это плечо принадлежит почти незнакомому человеку из другого мира. Так, шаг за шагом, в тишине и тени, закладывался фундамент легенды.
